Пой. История Тома Фрая [litres] - Габриэль Коста

Тогда я не понимаю, зачем Дилан соврал мне? И самое интересно, почему Алан решил вступиться и избить Итана…

– А вот это лучше спросить у них самих, – ухмыльнулась Джуд. – Думаю, нам пора зайти домой и спрятать продукты.

– Точно, – без капли эмоций прошептал Джек.

Теперь недоверие к Дилану медленно превращалось в беспокойство за Тома.

F

«Я всегда знал, что между молоком и человеком намного больше общего, чем может показаться на первый взгляд. Они оба могут скиснуть. По-другому я, как не скисшее молоко, называть себя не собираюсь! Дилан всю последнюю неделю сваливает куда-то в неизвестном направлении, объясняя это пробежкой или походом в магазин, а возвращается ближе к ночи, взвинченный, и молча ложится спать. Еще неделя в таком темпе, и у меня сдадут нервы и начнутся разборки. Нет, я, конечно, не против его любознательности. Однако смотрю я на него, как на бочку с порохом, и мне становится не по себе. Я надеюсь, он не занимается распространением и употреблением запрещенных веществ. С каждым днем Дилан замыкается в себе все больше, будто находясь в поиске чего-то. Иногда мне по-настоящему страшно».

Застонав, Том поднялся с кровати. Он окинул взглядом идеально чистую комнату и цокнул языком. Им надо хотя бы начать разбрасывать носки, и создавать иллюзию жизни, иначе эту квартиру случайно сдадут кому-то ещё. Том посмотрел на часы, которые услужливо показывали полшестого вечера. С отсутствием школы и работы от режима не осталось и следа. Теперь Том ложился в три ночи и вставал, когда придется или, когда его совершенно случайно будил Дилан.

Есть не хотелось, смотреть телевизор – тоже. Скука пропитала жизнь, как хороший сироп пропитывает бисквит. В одиночку Том старался не выходить из дома, и это не могло не расстраивать. Том так долго мечтал о Нью-Йорке: шумных дорогах, огромных магазинах, светящихся вывесках, в конце концов, о Бродвее, а сейчас сидел в четырех стенах, как заключенный. Иногда складывалось впечатление, что ему не удалось покинуть город детства… Взяв телефон и проверив почту на предмет сообщений от Джека или Ричарда, Том разочарованно выдохнул и наконец-то встал. Неприятный осадок после разговора с Диланом так никуда и не исчез.

Том чистил зубы и пытался понять, это утренняя процедура или скорее вечерняя. Когда он вообще лег спать? Это была самая сложная мысль, которую мог сейчас обработать его мозг. Том максимально сконцентрировался на процессе, чтобы не дай бог не заляпать раковину в святой ванной Дилана. Когда-то он точно прибьет Тома за пятнышко на идеально чистом зеркале. Он поморщился от боли в пояснице и аккуратно сплюнул пену, опуская голову практически к самому сливу. Двумя пальцами захватив полотенце, решая убраться из опасного места. Том успел проголодаться и уже через пару минут наблюдал, как разноцветные человечки разбухают от молока. От суперинтереснейшего занятия отвлек мобильный с глупым уведомлением от игры. Фыркнув, Том положил его обратно на стол. Пирамиды, которые он поставил строиться в приложении, наконец-то приносили его воображаемому народу деньги, а Том пока продолжил топить хрустящих врагов в радужном молоке. Может, у Тома уже от скуки поехала крыша или невероятное стечение обстоятельств, глупых занятий и цветов заставило его вспомнить.

«Точно!»

Он бросил терроризировать свой завтрак-обед и бегом направился в комнату. Там он выудил из тумбочки флаер. Все оказалось верно. Том чуть не пропустил шоу. Оно начиналось через три часа. Он, конечно же, знал, что таких мероприятий в Нью-Йорке на каждом шагу по сто штук, но именно это он увидел первым. Оттого египетская вечеринка превратилась в знаковое событие. Только вот одно дело – планировать, а другое – выполнять.

Тому резко стало не по себе. Он вернулся на кухню за телефоном и собирался написать Дилану, но остановился. Вряд ли тот обрадуется неожиданному приглашению, а узнав, что Том собирается в одиночку, разозлится. В последнее время Дилан начал пристальнее следить за ним, что настораживало. Том начал колебаться. Времени на сборы осталось немного, тем более города он не знал и надо было учитывать свой топографический кретинизм. Выдохнув и заставив себя расслабиться, Том принял решение не сообщать Дилану. Он просто постарается вернуться раньше него, и все. Решив, что план великолепный, Том начал штурмовать их забитый одеждой шкаф.

«Ну что может случиться?»

Проникать в Нью-Йорк, словно вор в картинную галерею, оказалось волнительно и невероятно одновременно. До этого Том пользовался метро всего пару раз. Он с удивлением разглядывал кричащих на улице людей, торгашей, котов, бездомных, сияющие здания, дорогие машины и желтые такси; с восторгом прижимал к себе парочку блокнотов и телефон, боясь упасть, засмотревшись на странного прохожего или горящую вывеску. Сейчас он понял, какую большую ошибку совершил, решив запереть себя в квартире. Том дышал городом, сливался с ним и восхищался. Да, он не обманывался его великолепием, понимая, насколько просто здесь вводят людей в заблуждение и втаптывают их судьбы в Таймс-сквер, и все же он позволил себе побыть счастливым ребенком. Одиночество совсем его не пугало. Скорее наоборот. Он был рад провести время наедине с городом, а еще выйти заранее оказалось прекрасной идеей. Даже появилась мысль пропустить глупое шоу и просто погулять, однако странное чувство тянуло его на вечеринку. Том решил не противиться своей интуиции, свернул на нужную улицу и замер.

– Весь мир твердил мне, чтобы я сдался. Большой город и огромные мечты не для такого маленького мальчика, как я? – Какой-то парень пел в переулке, где некому было бросить ему мелочь. Пел для души, для себя, для Нью-Йорка такую знакомую сердцу песню. – А мне плевать! Я вырасту! Я вырасту над собой и захвачу! Захвачу Нью-Йорк![95]

Тому захотелось присоединиться. Эта песня нагло призывала его бежать, жить и достигать поставленных целей. Она напоминала ему, почему он приехал сюда, именно в этот город, не в Лос-Анджелес, не в Чикаго… Странный незнакомец в шляпе с обычной шестиструнной гитарой заметил случайного зрителя и улыбнулся. Его слегка отросшие черные волосы лезли в глаза и так и просили постричь их. Том видел в нем настоящего американца, любящего свое дело и страну. Он заметил, как несколько детей и женщин выглянули из окон и с открытыми ртами наблюдали за музыкантом. Скорее всего акустика сыграла свою роль. Звук получался магическим, каждая нота завораживала. Том с удовольствием отметил, что почти не слышит огрех в вокале незнакомца. Их все с лихвой покрывало то, что парень вкладывал душу в каждую строчку. Том сделал шаг навстречу звуку, настроению и мелодии.